К открытию пещеры Фишка

Фишка

Шёл четвёртый год существования секции (ОСС), и он являлся последним для членов её первого набора. В сумке открытий пока значился только Чулок (пещера Осинниковская); мелочь типа пещеры Ташелгинской и провалов в верховьях Шоры (Тёйский участок) в счёт не шла, хотя бы потому, что это, по большому счёту, ни первооткрытием, ни первопрохождением не было. Многократное посещение одних и тех же пещер уже набило оскомину, да и как спелео-спортивные рекорды прохождения их также мало уже кого впечатляли. Нужно было под занавес деятельности первого призыва спелеологов (1972-73 гг.) набора сделать что-то такое-эдакое, чтобы яркое воспоминание о славных делах их помнили ещё какое-то время.

К тому времени мы уже хорошо обкатали маршрут на Малую Сыю и то, что было близко и доступно, уже посетили. Не один раз при этом предпринимали робкие попытки поисков новых объектов в этом районе, но похвалиться результатами, увы! – не могли. Впрочем, в числе подобных неудачников мы не были одиноки. Многочисленные группы спелеологов главным образом приезжали сюда исключительно с целью посещения уже известных пещер, и лишь немногочисленные занимались поисками новых. Тем не менее, несмотря на несистемность поисков шансов найти пещеру методом простого захаживания площади было очень немного. Сведения о найденных проявлениях карста стекались во «вневедомственную лабораторию исследования пещер от Якутского института мерзлотоведения» к В.Е.Дмитриеву и В.Вистингаузену. Они, как никто другой, были в курсе всех предпосылок обнаружения ещё неоткрытых полостей и настойчиво рекомендовали как наиболее перспективную площадь левого борта в районе «Чёртова поворота». Действительно, для этого были более чем явные, признаки. В частности, в отличие от площади напротив (левый борт Белого Июса, представляющий собой типичный погребённый карст с останцами известняков с реликтами карстовых форм среди закурумленных площадей) здесь степень эродированности  поверхности разительно отличалась. Крутые скальные склоны с незначительным развитием коллювиальных осыпей, отдельные гроты и трещины, в которые со свистом втягивается воздух (Мышиная). Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы представить масштабы подземных «лёгких»! Однако врата в подземный мир пока были закрыты.

 Такова была ситуация на осень 1976 года. Найти или открыть, если угодно – «сделать дыру» - вот задача, которая нам предстояла. И в этом нам не помешала бы случайная или закономерная удача, фарт или, применительно к игральным костям – чтобы фишка выпала!

Итак, начали мы с запада площади. Осмотрели «Архимедов провал», покопались в «Мишкиной Яме». В последней под стены уходили крупноглыбовые завалы  (обвальная стадия), разбор их весьма труден, а конечная цель в виде новой полости весьма призрачна. Поэтому уже через пару-тройку дней мы переключились на площадь в районе Чёртова поворота. Для начала решили обследовать пещеру Охотничью. Проводником вызвался быть В.Вистингаузен.

Участники той экспедиции: В.Власенко, В.Жура, В.Рузаев, В.Некрасов и ещё, как мне помнится, 2-3 человека.

Накануне часть наших уже побывала в Охотничьей, пытаясь топить лёд паяльной лампой, но не очень успешно. Решили, что ломик, кайло и лопаты будут более производительны в этом деле. Так вот, вооружившись этими инструментами, мы всей толпой пошли через гору к Охотничьей, но по пути немного блуканули. Именно тут и произошёл случай с продолжением.   

Жорик, помнится, в это время таскал на плече ружжо. Бродили мы по предвершинной залесённой части горы. В какой-то момент мы всей толпой собрались в одном месте и, решив отдохнуть, рядочком улеглись на землю. Сзади нас, за головами, росли кустарники, а перед нами расхаживал, уж не помню, кто. Ружжо в этом походе таскал Жора, и оно, естественно, лежало аккурат рядом с возлежащим Жорой. Вдруг проповедник Некто остановил свою пламенную речь, выкатил глаза и, глядя выше нас, что-то стал нам несвязно пытаться сказать. Какое счастье, что у него не оказалось в этот момент ружья! Когда мы вскочили, пытаясь разглядеть объект его внимания, мы как раз оказались бы на линии огня. Но ружжо было у Жоры, патрон лежал где-то в недрах карманов, а красавица коза, грациозно вихляя белым задом, прошествовала в каких-то тридцати шагах от нас! Бедный литературный русский язык! Всё, что было сказано горе-охотнику, невозможно изложить на бумаге, нет букв в алфавите, чтобы передать все те красочные эпитеты, которыми его обложили!

История имела продолжение. На другой день мы посменно работали в пещере – искали продолжение, как обычно методом копки и разбора каменных завалов. В период отдыха Синий взял ружжо и, походив по лесу, добыл пару жирных рябчиков. Надобно уточнить, что дело происходило на самой вершине хребтика, с которого были видны, но недоступны  прозрачные воды Белого Июса метрах в 300-500 ниже нас по высоте. Здесь же, на известковом плато, воды не было ни маковой росинки. Поэтому на чай мы подняли снизу воды литров 5-6 в туристическом бобе, и к моменту возвращения Синего с охоты уже успели заварить из всего этого запаса густой чай. Освежевав тушы рябчиков, Вася Длинный, недолго думая, запустил их в чай, и поставил варить дичь. Когда дело дошло до изысканного ужина, наступило тёмное время, поэтому все мимические ужимки при поедании недоваренных и прочифирённых рябчиков, прошли мимо глаз. Только Длинный выдал следующую сентенцию: «если это чай – то не хватает сахара, если это бульон – то соли!».

А теперь вернёмся к пещере. По пути к Охотничьей нам попался провал размерами в плане метра 2-3 на 5 и глубиной 5-6 метров. На днище её возлежал многолетний снежник, переходящий в лёд.  Странно, что никто не догадался использовать его на чай или суп. Такие ледники в нивальных нишах – обычное дело. Пещеры Крест, Виноградовская, Бородинская I, Биджинская, Изыгольская – все они  начинаются именно понором и ледником. Поверхностный осмотр найденного подтвердил отсутствие свободного прохода вглубь, как впрочем, и следов человеческой попытки найти таковой. То есть в смысле перспектив этот понор ничем не отличался от Охотничьей. Ну, а поскольку о нём известно было немного, то шанс вскрыть продолжение был велик. Поэтому мы, имея при себе инструменты, решили покопаться здесь.

Больший успех в этом выпал на мою долю. Оставшись на ледничке один я обстукивал его, примеряясь к месту, где бы удобнее заложить шурф. И почти в месте накопления ежегодной снежной  массы обнаружил почти вертикально вмёрзшее в лёд бревно диаметром сантиметров 15. В руках у меня был ломик, которым я и стал обкалывать лёд вокруг бревна. Бревёшко оказалось берёзовым, а эта древесина очень недолговечна – если она не ошкурена, то за два года превращается в труху. Так оно и оказалось – ломик легко вошёл в трухлявую древесину на всю длину. Раскачивая ломик я обратил внимание, что разрушаемая труха без задержки проваливается вниз. Несколько десятков секунд хватило для того, чтобы практически всю древесину бревёшка до облекающей бересты спустить вниз. Фонарика у меня не было, хотя посмотреть в образовавшийся иллюминатор очень хотелось. Честно скажу, что дурной мысли о том, что подо мной пропасть в тот момент даже и не мелькнуло. Ничего другого на ум не пришло, кроме как отковырять на стенке камень и спустить его в образовавшийся канал. Он, при падении, раза два ударился о скальные стенки, и только потом из глубины донеслось возвратное эхо. Вот тут-то меня и прошиб холодный пот!  Я прыгнул к скальной стенке, встал в широкий распор и стал истошно орать. Народ находился у костра метрах в 20 от понора и, как мне показалось, прошла целая вечность, пока кто-то подошёл. Я безо всяких объяснений требовал сию же секунду конец страховочной верёвки, и пока мне её спускали, пока я вязал грудную обвязку, до тех пор собравшийся вокруг дыры народ был «не в курсе». Наконец я прервал затянувшуюся паузу и объявил об открытии провала. Но как-то невнятно объявил, неубедительно. Вниз, ко мне на ледник спустились несколько человек, стали кидать в дырку камни. Первые камни как-то беззвучно проглотила пустота. Камней рядом не было, их приходилось отковыривать со стенок, на что требовалось время. Народ стал уже посматривать на меня, мягко говоря, с укором. Наконец-то все услышали явный звук пустоты. Это была победа! Фишка выпала!

Радости и ликованию нашему не было предела! До стационара на Малой Сые мы долетели как на крыльях. Стали взахлёб рассказывать об открытии. И надо же было подвернуться в этот момент каким-то ребятам, которые сказали, что этот провал они видели. Владимир Дмитриев с ядовитым сарказмом их спросил: «и  много таких провалов вы видели?». Больше никто претензий на первооткрывательство Фишки (а другого  названия никто в тот момент даже и допускал) не предъявлял.

На утро мы собрали чуть не всю снарягу, которая была в стационаре, взяли разнообразный шанцевый и буровой инструмент и, в сопровождении Вадима Вистингаузена вышли на первопрохождение пещеры. Расширили во льду проход, промерили верёвкой глубину, которая в сумме от поверхности составила 28 метров. Первый дюльфером, на жёсткой верхней страховке пошёл Жора. Каждые несколько метров спуска он останавливался и обсказывал открывающуюся обстановку. Для начала сообщил, что ледник, на котором мы находимся – висячий, и снизу активно тает. Мощность его составляет не более 2 метров. Ниже идёт широкая щель, переходящая в небольшой конусовидный грот. Пол грота – глыбовый навал. Опасные моменты отсутствуют. Поэтому в провал спустились все, кто того пожелал. Осмотр грота на предмет обнаружения открытых проходов, как и  спешно заложенные два шурфа вдоль стенок быстрых положительных результатов не дали. Выполнив съёмку пещеры, мы с чувством удовлетворения закончили свою миссию. Некоторые, (имею в виду прежде всего себя) с тех пор более никогда Фишку не посещали…

К сожалению, все это лишь воспоминания, а они сильно грешат неточностью. Память  избирательна, а срок в 35 прошедших лет её никак не освежает. Поэтому прошу строго не судить за невольное и непреднамеренное искажение исторических фактов, а поелику возможно – поправить, уточнить, или, на худой конец – изложить собственную версию.  

К сему Василий Рузаев, участник событий; член ОСС 1973-76 гг.                                                           

Небольшое дополнение к рассказу В.С.Рузаева:

Копать пещеру Охотничью нас вёл  В. Вистингаузен. И кроме нас осинниковцев был ещё один товарищ из Новокузнецка.  Из-за сильной залесённости склона выход на пещеру с первой попытки не удался.  Вистингаузен предложил  подняться на вершину горы и от туда по азимуту идти на Охотничью. И вот поднимаясь на вершину мы и встретили дикую козу. А поднявшись на плоскую вершину нашли  и  Фишку (на юго-восточном краю плоской вершины).  В этот день  пробив ледяную пробку удалось спуститься вниз. Но времени на проведение горных работ не оставалось и мы вернулись на Малую Сыю.

  Рано утром захватив скудные запасы продовольствия и необходимые инструменты на первом автобусе мы добрались до Чёртого поворота. Поднявшись на вершину приступили к работам. Работали парами: Власенко-Рузаев и Жура-Некрасов.  Одна пара работает в низу, вторая у костра отдыхает.  В этот день Длинный и показал всем нам  мастер-класс кулинарного искусства – сварив рябчиков в чае. Вкус рябчиков у меня в памяти не остался, но чай(супчик)  был омерзителен.

Работу заканчивали уже в сумерках и спуститься на дорогу времени не оставалось. Решили спускаться  по южной стене цирка. Забили три скальных крюка, навесили 20 метровую верёвку и до полной темноты все  вышли на дорогу.

Через пару дней  собрались куда то идти и собирали необходимую снарягу.  И тут выяснилось, что в небольшом  списке  нашего снаряжения  отсутствует  верёвка - аж 20 метром.  Все почему то решили,  что в этом виноват Некрасов В (Синий) и без всяких разбирательств, после короткого устного  приговора всыпали ему три вибрама по пятой точке -  за утерю снаряжения.  При этом трое обвинителей были настолько убедительны, что  Синий  и в самом деле решил что он  виноват в утере  20 метров верёвки.

Следующее посещение пещеры Фишка   Осинниковцы совершили  в  середине января 1977года  группой в составе: Ольга Георгиевская (Коллега), Владимир Некрасов (Синий) и Сергей (Студент, он из Кузни , но часто ездил с нами).  Поднимались к пещере  по кулуару  в районе грота Широкий и выйдя на верх,  метров 100 шли по краю цирка.  И уже собирались свернуть в право, в сторону Фишки,  как  Ольга, шедшая последней  закричала:  Мужики, я нашла чего то тут.  Подхожу, смотрю, - вот те на,  наши крючья и наша верёвка потерянная.  Вспоминаю, что Длинный тогда, осенью, спускался последний и поленился  перевязать верёвку, что бы сдёрнуть её вниз.